Швейцария, Женевское озеро, Шильонский замок. Мрачная строгость средневековья, очарование горного озера, страдания борца за свободу, брошенного в тюрьму узурпатором – неисчерпаемый источник вдохновения для романтических легенд. Легенд не нынешних времен, чуждых возвышенных иллюзий, а той романтики, что вошла в моду в начале XIX века.
Экспонаты романтического музея
Не кажется ли вам, что слово «романтика» постепенно выходит из обращения? В научной литературе оно свелось к сугубо культуроведческому термину «романтизм», символизирующему интеллектуальный протест творческих личностей конца XVIII — начала XIX веков, пытавшихся противостоять нашествию рационализма и прагматизма. И за кем же осталось поле боя?
В повседневной жизни, вероятно, последний всплеск массовой романтики, признанной и принятой обществом, дал знать о себе в 1960-х, когда ещё не смешным и безнадежно глупым казалось «ехать за туманом», а хиппи с энтузиазмом воспевали культ цветов…
Цветы увяли, туман рассеялся. Засохшие венки «детей цветов» теперь в лучшем случае годятся для музея, заняв место где-нибудь по соседству с бардовской гитарой, ещё помнящей:
«Милая моя, солнышко лесное,
Где в каких краях встретишься со мною…»
Что же тогда говорить об экспонатах более древних – ведь Шильонский замок превратился в музей лет двести тому назад. Сначала – в память о борцах за независимость страны, потом – как иллюстрация к творчеству… да, тех самых романтиков прошлого двухвековой давности.
Замок, сохранившийся за ненадобностью
Нюансы исторической последовательности с трудом просматриваются в сумерках времен, но, видимо, ход событий выглядит примерно так. Полагают, что примерно в IX веке Шильонский замок начали отстраивать на месте очень старого, ещё с Бронзовой эпохи, поселения. Расположение замка несколько необычно – не на возвышенности, а в низине, под горой, на скалистом островке в водах Женевского озера, совсем близко от берега. Объясняется это практическим назначением замка – не столько защитного укрепления, сколько блок-поста на основной в те времена транспортной магистрали между Северной и Южной Европой через перевал Сан-Бернар. Шильон практически перекрывал единственный узкий проход между озером и горами. Первое официальное упоминание о замке датируется 1150 годом как резиденции графов, а в последующем – герцогов Савойских. Они сделали расположенный почти в центре савойских владений Шильон своей военной и административной штаб-квартирой, совмещая радости придворной жизни с ужасами находившейся здесь же тюрьмы. Чтобы уместить и то, и другое, владельцы на протяжении последующих двухсот лет расширяли и перестраивали замок. Военная экспансия Савойи внушала ужас соседям Габсбургам, а тюремные казематы прославились пытками и жестокими казнями, включая сожжение заживо.
Но, начиная с середины XIV века, для торговли освоили другой путь – через перевал Сен-Готард, и Шильонский замок утратил стратегическое значение, превратившись во второстепенное по значению укрепление, зато продолжал оставаться важной и популярной тюрьмой. В 1530 году в подземные казематы замка заточили одного из самых известных борцов за независимость швейцарских кантонов Франсуа Бонивара. Спустя шесть лет герцоги Савойские вынуждены были отказаться от своих швейцарских владений, города обрели самостоятельность, и ополчение Берна, захватив Шильон, освободило Бонивара, в последующем почетного гражданина Женевы.
Замок стал собственностью новых властей из Берна, которые не слишком им интересовались. Его никто не перестраивал, но и не разрушал. Он тихо дожил в полусонном состоянии до начала XIX века, когда его решили превратить в музей, отдавая дань памяти борцам за независимость.
Романтический герой
И в этот момент, в 1816 году, Шильон посетил поэт. И не просто поэт, а сам Джордж Гордон Байрон, да не один, а в обществе друга, не менее известного поэта Перси Биши Шелли. Дальнейшее овеяно легендами, как свойственно романтикам тех лет: мрачный замок на пути, плохая погода, задержавшая путников, услышанная история о злоключениях Бонивара, ночь вдохновения (об этом можно, правда, только догадываться) – и родилась поэма «Шильонский узник», ставшая классикой романтического жанра:
«На лоне вод стоит Шильон;
Там, в подземелье, семь колонн
Покрыты влажным мохом лет.
На них печальный брезжит свет…»*
С этого момента в последующей славе Шильонского замка уже сомневаться не приходилось. Отставное укрепление, ставшее памятником борцам за свободу, превратилось в мекку романтиков и всех тех, кто ими восхищался или просто интересовался. Виктор Гюго, Ханс Кристиан Андерсен, Гюстав Флобер, Чарльз Диккенс, Марк Твен… Кто ещё из великих литераторов любовался автографом Байрона, варварски вырезанным им на одной из колонн ставшего легендарным подземелья? Оказывается, склонность оставлять в памятных местах надпись «Здесь был…» присуща даже самым выдающимся личностям. Что ж, история не только простила Байрону этот небольшой архитектурный вандализм, но и возвела его в культ – правда, только в данном конкретном случае.
Байроновское граффити и поныне там, на колонне в подземелье. Его специально выделили в рамочку, чтобы четко отделить от других подобных автографов менее значимых исторических персонажей.
Если Вы не романтик…
Даже без Бонивара, Байрона и трагических историй прошлого Шильонский замок – просто хорошо сохранившийся архитектурный памятник XIII-XIV веков, в залах которого представлены экспонаты быта и образа жизни средневековья в воссозданном интерьере. Для знатоков и ценителей интерес могут представлять выставленные образцы оружия, система замкового отопления, наконец, сливные туалеты – большая редкость для тех далеких времен…
*Джордж Гордон Байрон, «Шильонский узник». Перевод В. Жуковского
Фотографии: Любовь и Николай Мейнерт/UspehMedia
Xxxxxxxxxxxxx
0084 – «Здесь был Байрон…»
0100 – Теперь древний путь мимо замка проходит по автострада.
0097 – Внутренние помещения – экскурс в историю.
0062 – На Новый год к Женевскому озеру.
0086 – Камин по-средневековому.